Замуриев Владимир Николаевич

помещения, были складированы около тысячи гробов увеличенного размера. Мы работали по 4-10 часов. Я доставал из карманов документы, зачитывал фамилии, а

матрос, сопровождавший меня, записывал их в журнал. Если документов не оказывалось, я разрезал большими ножницами робу и искал подписи на тельняшках...

Затем стелили в гроб простыню, укладывали тело погибшего, накрывали его другой простыней и заколачивали крышку с прибитой новенькой бескозыркой. Помечали гроб

регистрационным номером и приступали к следующему.

В тот день мы отправили на Братское кладбище 220 гробов. Их возили 6 автомашин, но порой и они не успевали со своими траурными рейсами. На второй или третий день были организованы похороны 42 человек на городском

кладбище Коммунаров. Гробы с телами погибших были вывезены ночью и уложены в братскую могилу. Могила была открыта. Наутро весь оставшийся в живых экипаж был

выстроен по подразделениям в колонну по четыре - всего около 1200 человек - и во главе с командиром капитаном 1-го ранга Кухтой, старшим помощником капитаном 2-го ранга Хуршудовым  и замполитом капитаном 2-го ранга Шестаком направился на похороны. Колонна получилась длинная: если голова ее втягивалась в улицу Адмирала Октябрьского, то хвост был по другую сторону площади Революции - где-то у комендатуры. Горожане смотрели на нас поначалу с недоверием: ходили слухи, что, мол, экипаж погиб почти весь и что в колонну набрали подставных лиц... Ох уж эти слухи! Но вскоре многие стали узнавать в наших рядах своих

знакомых, родственников, да и потом линкоровцы всегда выделялись ростом - ниже 175 сантиметров не брали. В общем, поверили и пошли следом. Перед преданием тел земле был митинг. Мне запомнилось выступление помощника

командира капитана 2-го ранга Зосимы Григорьевича Сербулова. Не скрывая слез, говорил он, как горько хоронить матросов, погибших не на войне, а в мирное

время...Он, прошедший всю войну на действующем флоте, не раз смотревший смерти в глаза, плакал по матросам, как по родным детям...Позже было признано, что похороны организовали неправильно. Нужно было гробы

открыть и переносить их на руках. А так снова поползли слухи, что в гробы клали по полчеловека. На самом деле только в два гроба были уложены останки четырех

матросов, точнее, то, что от них осталось.Мне пришлось выполнять еще одну нелегкую работу. Вместе с замполитом нашего дивизиона М.В. Ямпольским мы собирали адреса погибших и писали похоронки. Писали и письма родственникам - в день по 30-50 писем. Где-то через неделю нам разрешили сообщать в этих письмах, что все-таки произошло. Писали примерно так: "29 октября в 1 час 30 минут под линкором "Новороссийск", на котором служил Ваш

сын, произошел взрыв. Корабль перевернулся и затонул, поэтому мы не можем переслать Вам его личные вещи на память. Такого-то числа его тело было найдено

(или не найдено) и похоронено в братской могиле на Северной стороне.Посмертно Ваш сын представлен к правительственной награде - ордену Красной Звезды".

Если были известны какие-либо подробности о службе и гибели сына, сообщали и их. Затем подробно разъясняли, какие льготы имеет семья погибшего: получение жилья

в трехмесячный срок, на денежное пособие и прочее... Писали в военкоматы с просьбой оказывать помощь семьям "новороссийцев".

Ответные письма приходили нам мешками... Были среди них такие, какое прислала одна девушка: "Ты оказался подлецом. Обещал писать, а сам... и т. д.". Пришлось

и ей написать, хотя она и не считалась близкой родственницей. Потом пришло слезное извинение".

 

Окончил ЧВВМУ им. Нахимова в 1952 году и Севастопольский приборостроительный институт в 1966 году.

Жил в Новороссийске, работал главным инженером морской школы ДОСААФ, приезжал на 35-ю годовщину