Дырочкин Анатолий Яковлевич

Команда корабля была отборной, — вспоминал Анатолий Яковлевич, — как-никак флагман Черноморского флота! Все офицеры и матросы — коммунисты или комсомольцы. Очень много служило ребят с Кубани, ведь линкор был подшефным кораблем Краснодарского края. К нам часто приезжали делегации кубанских колхозников, артисты с концертами. Да и командование с пониманием относилось к крестьянским заботам призывников с Кубани. Меня, например, ежегодно во время сенокоса отправляли в отпуск, чтобы помог семье запасти сена.

Во время очередного «сенокосного» отпуска в 1953 году бравый матрос-черноморец познакомился с юной колхозницей Машей. Действовал по-морскому лихо: свадьба была сыграна через пару недель после знакомства, за несколько дней до конца побывки. А через год на свет появилась дочка.

Вечером 28 октября 1955 года было отличное настроение. Я уже знал, что подписан приказ об увольнении в запас матросов и старшин его призыва. Еще несколько дней службы и встречай, Ачуево и красавица-жена с дочкой, главу семейства. Но... срединочи прогремел взрыв!

 

Страшные разрушения произошли в районе носовых кубриков, где спали сотни матросов и старшин. При взрыве сразу погибло около 150 человек. Практически сразу же вырубилось электричество, и на погрузившемся в темноту флагмане объявили боевую тревогу: в первый момент всем показалось, что корабль подвергся бомбовой атаке с воздуха.... Вся тяжесть этой борьбы легла на плечи матросов и младших офицеров, действовавших на свой страх и риск. Моряки, как могли, пытались приостановить распространение воды, заделывали пробоины подручным материалом.

 

Когда крен увеличился, был отдан приказ: «Всем не занятым в борьбе с водой построиться на верхней палубе, в корме линкора». Мы стали выходить из задраенных по-боевому внутренних помещений. Вскоре на корме скопилось около тысячи человек. Наклон палубы с каждой минутой увеличивался, люди стали хвататься за леерные ограждения, буквально повисая на них. Командование бездействовало…

В 4.15 линкор стал медленно валиться на борт и перевернулся вверх килем. Над Северной бухтой прозвучал тысячеголосый крик ужаса. Все, кто был на палубе, сыпались в воду как горох. Вслед срывались с оснований орудийные башни и надпалубные постройки, из топливных танков в воду хлынули потоки мазута, которые с головой накрывали плавающих в воде моряков.

Вместе с сотнями своих товарищей с многометровой высоты в воду рухнул и матрос Дырочкин.

Лязг, грохот, кровь, изуродованные тела и дикие предсмертные крики — все перемешалось в какую-то нереальную картину. Последняя мысль перед провалом в темноту: «Как глупо приходится погибать...». А потом вспомнил о жене и дочке, и такая тоска меня взяла, так захотелось жить! Спасся он благодаря потоку сжатого воздуха, вырвавшегося из погибающего корабля и толкнувшего его из глубины.

Но тех, кого при этом не изувечило и кто сумел выплыть из образовавшегося водоворота, подстерегала новая опасность: к месту гибели линкора со всех сторон поспешили катера — хотели спасти экипаж. Но в темноте зачастую только губили матросов и офицеров, рубя их своими винтами... Анатолия поднял из воды на портовый буксир. Немного придя в себя, Дырочкин до рассвета участвовал в спасении моряков. Жуткая смерть ждала людей, оставшихся в «воздушных мешках» во внутренних помещениях корабля. Водолазы слышали стук и пение «Варяга» вплоть до 30 октября, когда огромный корпус линкора полностью погрузился в воду.

 

После окончания следствия А.Я.Дырочкина уволили в запас и направили по комсомольской путевке в Донбасс. Но вскоре в шахте, на которой он работал, произошел взрыв. Опять взрыв! Погибли десятки людей. Анатолий же вновь уцелел, второй раз, обманув смерть. После этого случая он вернулся на Кубань и стал работать слесарем в колхозе «Память Ильича». Вскоре окончил курсы трактористов и комбайнеров и устроился в только что созданный совхоз «Проточный», в котором и трудился до выхода на пенсию. Многие помнят его как неунывающего, веселого механизатора, неоднократно отмеченного премиями и почетными грамотами. Вместе с женой, Марией Ивановной, они вырастили пятерых детей, дождались десятерых внуков.

Ветеран «Новороссийска» никогда не просил себе поблажек, не получал никаких доплат к своей скромной пенсии. Награда была — памятная медаль, врученная в честь 300-летия российского флота. Подписка о неразглашении военной тайны сыграла злую шутку. В свое время на медкомиссии, которая аттестовала его после службы, он не мог сказать, что получил травму ног в результате взрыва линкора. А ноги старого моряка после пережитого в 1955 году и двух тяжелейших инсультов к концу жизни почти отказали. Единственное, о чем мечтал седой ветеран — съездить на место гибели товарищей, поклониться их могилам. Но, увы, ни здоровья, ни финансовых возможностей для поездки не было. В 2009 году славянца, свидетеля величайшей катастрофы в истории советского боевого флота, не стало…