Березняк Николай Михайлович

Однако письма на берег уйти не успели... Никто из нас не подозревал, что через час-другой мы навсегда расстанемся с линкором, а кто-то навечно и с жизнью... (Н.Черкашин "Реквием линкору")

 

Пожалуй, мы до конца не осознавали той смертельной опасности, которая нависла над нами и кораблем. Надеялись на благополучный исход. Поэтому чувства животного страха у большинства моряков не было, иначе жертв было бы значительно больше. Еще помню, что вахтенного, который стоял у гюйса (гюйс – флаг, который поднимают на носу военных кораблей первого и второго рангов во время стоянки на якоре. – А.Г.), отбросило взрывной волной за борт. Мы опустили шлюпку, чтобы поднять его на линкор. А ведь могли на той шлюпке с раненым вахтенным плыть подальше от корабля, добираться в госпиталь, и никто бы не упрекнул, ведь, так сказать, спасали жизнь товарища...

 

"А вода прибывала, и линкор продолжал крениться вначале на правый, а потом на левый борт. Стало ясно, что еще немного – и будет поздно. Матросы начали прыгать за борт. Я прыгнул буквально в последний момент, но успел отплыть от корабля настолько, что не попал в образовавшуюся воронку водоворота. Спасло и то, что ботинки были не зашнурованы, и уже в воде я сбросил их с ног.

C "Новороссийском" стояли еще несколько крейсеров...

....с тех кораблей были посланы баркасы, катера и другие плавсредства. Они подбирали и тех, кто умел плавать, и тех, кто из последних сил держался на воде. Я же сам подплыл к баркасу, и меня втащили на палубу. (Вспомнил, что тогда даже не ощутил, что вода холодная. А ведь был конец октября).

Где-то минут через 30-40 отдышался, стал отходить, потом начал помогать матросам вытаскивать людей из воды. Рассказываю вам это и понимаю, что ситуация для улыбки неподходящая, но не могу забыть, как намучились здорово, пока втроем(!) еле втащили на баркас далеко не худенького офицера. У него, бедного, аж брюки лопнули по швам. Но главное, что спасли человека и, к счастью, не одного..."

 

В печати о взрыве на линкоре до 90-х годов практически никакой информации не было. Тема-то была запретной. Да что там говорить о прессе! В 1975 году я был в Севастополе и задал экскурсоводу "провокационный" вопрос, знает ли он что-либо о "Новороссийске". В ответ услышал: "Да, знаю, но нам запрещено о нем рассказывать". Такое вот времечко было...