Октябрь. Двадцать восьмое
Октябрь. Двадцать восьмое.
Возвращение из похода.
Шестьсот входят душ
Через морские ворота.
Шестьсот ищут глаз
Приветственные взгляды
На извилистых берегах,
Одетых в льняные наряды.
Севастопольский рейд внимает,
Броненосцы и крейсера
Отрадному, взлетающему:
"Товарищи, ура!"
Октябрь. Двадцать восьмое.
Над морем туманный покров.
Женские руки и взгляды
С нарядных зовут берегов.
Половина второго.
Только три склянки вахтенный бьёт -
Шестисотголосый крик ужаса!
Вглядеться в ночь не даёт.
В неизбежную гибель.
Силы немыслимой взрыв.
Потоки воды забортной
Хлещут, туман изрыв,
В глубине защищённой бухты.
Отказано в эвакуации.
Запоздалые приказания
Бессмысленные, по рации.
Со штатных срываются мест
Зенитные установки,
Механизмы. Волны –
Взрываются боеголовки.
Четыре. Корабль ложится
На левый борт. В могилу –
Семнадцать метров воды
И сорок - вязкого ила –
Шеренги плотные моряков
Катятся. Баркасов нет.
Мачтой уткнувшись в грунт,
Линкор в своих недрах
Закрывает неспасшихся.
Отчаянный из отсеков стук,
Переходящий в сплошную дробь.
Ожидание.
Вдруг голоса подорванные о "Варяге"
Запели, накрываясь волнами:
"Прощайте, товарищи, с Богом, ура!
Кипящее море над нами..."
Ночь на двадцать девятое.
Исступлённые берега.
Побелевшие, смолкнувшие,
Припавшие к ногам
Шестисот душ. Берега,
Не взявшие никого с поличным,
Фуражки сняли белые.
И словно личное,
Чему не позволено разлиться,
Одни всегда помнили
Руки те, песни, лица.
Каждое утро над ними там
Голос летит и взывает:
"Наверх вы, товарищи! Все по местам!"
Юлия Давыдова, июль 2012